Растоптали и забыли: художник добивается увековечения имён репрессированных

Двое мужчин с нескрываемым интересом наблюдают за пожилым человеком, рисующим краской на обратной стороне воинского мемориала в Боровске.

— Опять малюет! — говорит один.

— Мало их, видно, тогда расстреляли, — заявляет другой, сплёвывая себе под ноги.

Неугодное прошлое

Его называют русским Бэнкси. Благодаря уличным работам художника-­самоучки Владимира ОВЧИННИКОВА сотни туристов открыли для себя маленький провинциальный Боровск.

— С Бэнкси у меня ничего общего, — сурово отрезает он. — Да и специальным художественным образованием не обременён. Просто есть внутренняя тяга к живописи.

Сначала власти поддерживали стремления Овчинникова превратить Боровск в музей под открытым небом. Но, после того как ­художник стал добиваться увековечения памяти репрессированных, он впал в немилость — его картины под разными предлогами стали уничтожать.

— В 2004 году я впервые взял в руки книгу памяти жертв политических репрессий в Калужской области. Потрясла массовость и куцая информация о людях: год, место рождения, приговор, реабилитация. И я предложил поставить им памятник в пределах воинского мемориала в Боровске. По моей задумке, он должен был быть объёмным — в виде страниц «Красной книги»: на одном листе — статистика погибших в Великой Отечественной войне, на другом — репрессированных. Отказали. Говорили, что этим преждевременно заниматься. Тогда я пошёл к воинскому мемориалу и на обратной стороне изобразил летящих голубей — души умерших и книгу, над которой склонилась то ли Родина-­мать, то ли Богородица с ребёнком. В одном её глазу — красная звезда, в другом — решётка. Придрались, что я Богородицу сюда притянул,  — это оскорбляет чувства верующих. Через неделю её закрасили. А через 3 года уничтожили и книгу…

14 лет Владимир обращается в различные инстанции с предложением увековечить память жертв политических репрессий. Шутит, что на основе многотомной переписки с властями можно открывать музей. Параллельно разыскивает потомков репрессированных — детей, внуков. 50 собранных воспоминаний вошли в книгу «Расстрелянное будущее».

«Кажется, в ту ночь никто из нас не спал — ждали отца. Было страшно и одиноко, никак не верилось, что он не придёт ни завтра, ни послезавтра. Ведь только вчера был», — так в книге Овчинникова вспоминает об аресте своего отца один из жителей Боровского района.

Семье Владимира Овчинникова также пришлось пережить репрессии:

- У меня был расстрелян дед как буржуа. Отец попал на Колыму на 10 лет по подозрению в содействии троцкистской группировке. Брат отца был расстрелян за сокрытие статуса лишенца. И это только ближайшие мои родственники. Но говорить о том, что только это меня толкнуло га увековечивание память, всё равно, что говорить о том, что Ленин сделал Октябрьскую революцию, потому что у него был расстрелян брат. Конечно, нет.

Спрятали за Лениным

В 2017 году в городе всё же открыли мемориал. Однако место установки и облик памятника вызывают недоумение. Его поставили на площади Ленина, прямо за монументом вождя, так, чтобы он вообще не бросался в глаза.

Сам памятник — камень с Соловков. Его тут же прозвали «Валун забвения» — ни имён, ни фамилий, лишь общая табличка.

Тогдашняя администрация Боровска в установлении мемориала со списком репрессированных отказала. Власти заявили, что Овчинников хочет увековечить в числе прочих тех, кто сотрудничал с оккупантами в октябре-декабре 1941 года. Аргументов Владимира, что в список входят исключительно реабилитированные лица, не учли. Позже губернатор Калужской области Анатолий Артамонов обещал, что на камне появятся имена. Но этого не сделано до сих пор.

И Владимир стал бороться за правое дело так, как умеет, — кистью и красками. То тут, то там в Боровске на стенах домов появляются надписи-напоминания: «1937 год. Это может повториться». Их спешно закрашивают. Но они возникают вновь.

Жёлтый квадрат Овчинникова

Руки и сумка — в краске. Трафареты норовит унести ветер. Владимир Овчинников придирчиво оглядывает надпись на стене мемориала — список репрессированных боровчан.

Затем решительным шагом, слегка наклонив голову, идёт по Боровску. Периодически вынимает из сумки баночку с краской, кисть и восстанавливает закрашенное.

— Вот здесь первоначально было так: «1937. Назвать поимённо». Быстро убрали, — показывает Владимир. — По закрашенному я написал стихотворение и поставил дату. А здесь, на углу, где было: «1937. Забвению — нет!», кто-то сверху написал: «Я люблю маму».

Осквернение памяти

В 2016 году на улице Ленина появилась галерея памяти невинно репрессированных жителей района. 20 портретов уроженцев Боровска, а также окрестных сёл и деревень, расстрелянных в 1937–1938 годах на полигоне в Бутово.

— 10 дней с разрешения владелицы здания я работал над портретами. Они получились довольно большими. Вечером закончил, а ночью пришли вандалы — 8 человек — и всё изуродовали. Из полиции получил ответ: неустановленными лицами совершено хулиганство. Хотя фамилии людей, участвующих в этом, хорошо всем известны. Я добиваюсь, чтобы дело переквалифицировали из «хулиганства» в «вандализм» и наказали виновных.

Первый подобный импровизированный мемориал — «По ком звонят боровские колокола» — с 18 портретами жертв репрессий несколько лет можно было видеть на заборе местной жительницы. Но исчез и он.

— Хозяйка решила быть лояльной к властям и удалила.

В 2018 году на здании районной библиотеки благодаря Овчинникову установили мемориальную доску в память посещения города ­Александром Солженицыным. На стене во дворике библиотеки появился и портрет писателя.

Табличку тут же попытались закрасить. А портрет Солженицына изуродовали до неузнаваемости.

Неоднозначная реакция

Стремление Овчинникова добиться появления списков репрессированных вызывает неоднозначную реакцию даже у соратников по ремеслу.

— Я как житель и как общественник против того, чтобы на Мемориалах воинской славы были какие-либо надписи, — говорит иконописец, краевед Владимир КОБЗАРЬ . — Писать на захоронениях — это кощунство. Мы, представители общества Охраны памятников, заботимся об их состоянии, стараемся поддерживать в надлежащем виде. А надписи появляются постоянно. Это  вызывает возмущение и озабоченность.

— Эгоистическое себялюбие — вот что это такое! — считает художник-­оформитель Вячеслав ЧЕРНИКОВ . — Как можно, говоря о сохранении памяти жертв репрессий, осквернять воинские захоронения защитников Отечества?! Никогда не думал, что Владимир Александрович Овчинников будет гордиться осквернением нашей истории. Списки надо составлять и утверждать в соответствии с требованиями норм, правил и закона. Добиваться достойного увековечения памяти жертв надо, но ни в коем случае не методами, с помощью которых эти люди были репрессированы. Некоторые родственники репрессированных обратились в Совет ветеранов с настоятельной просьбой не афишировать их имена и обязательно перед размещением списка на Стене памяти согласовывать список с ними.

— Я считаю, что мемориал должен быть общий: в одном пространстве — и Великая Отечественная вой­на, и вой­на государства с народом, — объясняет свою позицию Владимир Овчинников. — По числу жертв они равны. Пока мне не удалось получить фамилий тех, кто не вернулся из мест заключения. Не хотят давать.

Ирония судьбы

Регулярное закрашивание надписей-­напоминаний не отбило у художника желания их восстанавливать вновь и вновь. И тогда его стали штрафовать за порчу имущества.

— Два штрафа у меня было за призывы помнить 1937 год — символ всех репрессий. Третий выписали, когда я изобразил «Суверенную демократию», — рассказывает Овчинников.

На стене общественного туалета Владимир нарисовал пародию на градостроительный совет под председательством мэра Боровска Михаила Климова. Намекая, что, когда власти заинтересованы, проекты быстро согласовываются.

Ущерб, который он нанёс этим рисунком, оценили аж в 6 тысяч 69 рублей. Владимира оштрафовали на 500.

— Вообще, по совокупности «преступлений» меня давно должны были посадить, — говорит Овчинников. — Помню, как судья зачитывал мне сумму штрафа за «Суверенную демократию». «А вы  знаете, что у вас дед был репрессирован?» — спрашиваю я у него. «Нет!» Оказалось, что это семейная тайна. Я принёс судье полную документацию из уголовного дела — анкету, обвинительное заключение, протокол допроса. Спасибо, говорит.

«Суверенная демократия» продержалась меньше суток. С ней заодно уничтожили работы художника, которые несколько месяцев «висели» на стене администрации города.

Было.

Стало.  

Было.

Стало.

— Здесь была моя работа, — показывает Овчинников очередной жёлтый квадрат. — На картине девочка поливала цветы. А тут я изобразил Таню Сапунову. В 2002 году она ехала из Боровска и в районе Внуково заметила антисемитский плакат. Остановилась, стала его снимать. А плакат был заминирован какими-­то отморозками. Ей обожгло лицо, были раны на теле. В Израиле взялись вылечить бесплатно. Путин наградил её орденом Мужества. Таню отметили даже в США, а в Боровске — ничего... А теперь закрасили и Таню.

Между общественным туалетом и городской администрацией много лет была свалка. Когда стали замазывать работы Овчинникова, её вывезли.

— Вот что значит сила искусства! — смеётся художник.

В центре города пятен на домах становится всё больше.

— Здесь была серия картин, 8 сюжетов — «Ратные дела боровчан». Я рисовал, закрашивали, снова рисовал. Картина «Вернём имена из небытия» простояла месяца 4. Её закрасили белилами. Я написал: «Супрематический квадрат белый». Закрасили. Потом написал: «Память о национальных трагедиях так же священна, как память о победах!» Закрасили. Снова написал. Сделал большую вывеску: «Боровск — музей под открытым небом!» Убрали. Я считаю, что местные власти возглавляют борьбу за безликость Боровска. Сколько моих картин закрашено и уничтожено под предлогом «ожидается приезд губернатора»!..

На этой стене «обезножили» Циолковского.

Здесь провод проходит через лицо мальчика. Овчинников неоднократно просил городские власти пустить его по верху или по низу картины, однако этого так и не сделано.

Иногда картины замазывают сами боровчане. В доме № 1 на улице Коммунистической мужчина баллончиком уничтожает все работы художника. Хотя чаще местные жители обращаются к Владимиру с просьбой украсить рисунками их дома.

Когда-то на этом месте была деревянная избушка, в которой жил голубятник. Его дочь перестроила дом и попросила Владимира Овчинникова нарисовать картину в память об отце. Так на стене дома появился сюжет из фильма «Любовь и голуби».

На гараже Овчинников изобразил хозяина с внучкой.

- У него «Запорожец» был, я нарисовал «Мерседес», он остался доволен, - вспоминает Владимир.

А эта работа посвящена легендарному футболисту, который родился в Боровске, Алексею Парамонову.

- В 1927 году его отца и мать лишают избирательного права за то, что они держали скобяную лавку. Им нельзя было работать по ряду специальностей и давать высшее образование своим детям. Поэтому из Боровска они переехали в Москву, - рассказывает Владимир Овчинников.

«Моё дело правое»

Пока готовился материал, в Боровске сменился мэр. Временно исполняющая обязанности городского головы Анжелика Бодрова обещала вместе с Владимиром Овчинниковым представить 24 мая проект мемориала на рабочем совещании в областном министерстве культуры. Позже заседание перенесли на 30 мая. Совещание пройдёт в закрытом режиме. Комментарии от новой администрации нам пока получить не удалось.

Проект Овчинникова.

— Я убеждён, что это правое дело. От правого дела я не могу отказаться, бросить на полпути. Ничего невозможного нет, а вот сломать сопротивление сложно, — говорит Овчинников. - Власть борется не со мной, а с расстрелянными.

Уважаемые читатели, а что вы думаете по этому поводу? Пишите в комментариях!