В День ВДВ наш партнёр – журнал «Родина»р – рассказывает о предпринимателе, который поставил 75 памятников погибшим героям 6-й роты

Днем 29 февраля 2000 года 6-я рота 2-го батальона 104-го парашютно-десантного полка 76-й Псковской гвардейской дивизии ВДВ в окрестностях чеченского селения Улус-Керт дала бой отряду Хаттаба. На высоте 776 девяносто солдат и офицеров противостояли рвавшимся в сторону Дагестана двум с половиной тысячам боевиков.

Неравная схватка продолжалась до утра 1 марта. Перед рассветом комбат подполковник Евтюхин вызвал огонь артиллерии на себя, и на этом связь с ротой прервалась…

В живых остались шесть гвардейцев. Всем тринадцати офицерам, а также девяти бойцам указом Владимира Путина было присвоено звание Героя России (21 из них – посмертно), остальных солдат и сержантов представили к ордену Мужества.

Спустя двадцать лет после подвига в Аргунском ущелье московский бизнесмен Андрей Павлов увековечил память погибших десантников: теперь на малой родине каждого из них стоит бронзовый бюст.

– Андрей Васильевич, почему 6-я рота?

– Так получилось. 30 июня 2017 года в городе Холм Новгородской области торжественно открыли бюст легендарного командующего Воздушно-десантных войск Василия Маргелова. Памятник установили по моей инициативе, приурочив церемонию к фестивалю военно-патриотической песни “Сердцем причастны”. Он проходит в Холме уже несколько лет, его тоже я спонсирую.

Тогда же, летом 2017-го, было решено, что через год откроем памятник Жене Исакову. Младший сержант Исаков служил в составе 6-й роты и погиб на высоте 776. Родом Евгений с Урала, из Челябинской области, но жил и учился в Холме, оттуда призывался в армию и там же похоронен.

Собственно, с этого бюста всё и началось.

– Что вы знали о бое под Улус-Кертом?

– Событие знаковое, о подвиге десантников много писали в газетах, рассказывали по телевидению…

Это вторая чеченская война. 18 марта 2000 года предстояли выборы президента России, вот бандиты и рассчитывали дестабилизировать обстановку в стране. Отряд Хаттаба шел в Дагестан, чтобы втянуть в войну еще одну республику.

Все понимали, что Владимир Путин, пообещавший мочить боевиков в сортире, продолжит жесткий курс борьбы с международным терроризмом. Без сюсюканий и до победного конца. Ведь в первую чеченскую кампанию были случаи предательства в разных эшелонах власти. Бандитов зажмут, вроде надо добивать, а из Москвы идет команда: “Назад! Переговоры”. Вот эта история так долго и тянулась. По сути, на территории страны продолжал существовать криминальный анклав, на который федеральный центр закрывал глаза.

А в 1999-м за дело взялись всерьез. После августовского вторжения Басаева в Дагестан было решено “зачистить” весь регион, включая Чечню, навести там конституционный порядок. Псковская дивизия ВДВ принимала активное участие в боевых действиях. В том числе в Аргунском ущелье, где расположен Улус-Керт.

– Почему на пути многочисленного отряда боевиков оказалась только 6-я рота?

– Никто не ожидал, что Хаттаб пойдет именно здесь. 28 февраля комполка Сергей Мелентьев приказал командиру 6-й роты майору Молодову занять господствующую высоту Исты-Корд. Десантники не успели туда дойти, поскольку шедшие впереди разведчики обнаружили группу террористов и вступили с ними в бой.

В итоге рота оборонялась на высоте 776. Сергей Молодов погиб в первые часы, и командование взял на себя комбат подполковник Марк Евтюхин. В ночь на 1 марта к окруженным прорвался майор Александр Доставалов из 4-й роты. Вместе с ним – тринадцать солдат. Они и бились до конца, пав смертью храбрых…

– Страница яркая, спору нет, но как возникла идея установки памятника каждому погибшему десантнику?

– Слишком много героев у нас остается безымянными, им не воздается должное.

Чуть позже вернусь к рассказу о 6-й роте, но сначала небольшое отступление.

Вот вы знаете, кто в годы Великой Отечественной войны первым закрыл грудью пулеметную амбразуру ценой собственной жизни? Легендарный Александр Матросов совершил подвиг 27 февраля 1943 года у деревни Плетень Псковской области. А младший политрук Александр Панкратов так пожертвовал собой еще 24 августа 1941 года. Это было на острове Нелезень под Великим Новгородом.

Пару лет назад я помог переиздать документально-художественную биографию героя. В книге приведен максимально полный список солдат и офицеров, повторивших подвиг уроженца Вологодчины Александра Панкратова. Перечислены 456 фамилий. Многим посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, другие отмечены орденами и медалями, но есть и те, кто остался без правительственных наград. Скажем, смолянин Алексей Шешков, отдавший жизнь 14 ноября 1941-го у деревни Тетеринки на подступах к Москве, азербайджанец Ахмед Бабаев, погибший под Сталинградом в ноябре 1942-го, сибиряк Николай Сергеенко, который чуть-чуть не дожил до Победы и пал в Германии 22 апреля 1945 года…

Таких, не награжденных, увы, немало – около двухсот человек. Могу долго перечислять… 1 февраля 1944-го недалеко от села Поддорье Новгородской области, где прошли мое детство и юность, сразу двое бойцов – украинец Яков Пилипенко и киргиз Акматша Тюменбаев – легли на дзот. Посмертно их не представили даже к медалям, что, на мой взгляд, совершенно несправедливо.

Понятно, что солдаты шли на смерть не ради орденов, но мы-то обязаны помнить о героях.

Тираж книги об Александре Панкратове и его последователях – две тысячи экземпляров. Я дарил ее уважаемым людям, чиновникам, депутатам Госдумы. Везде говорил примерно одно и то же: “Надо к 75-летию Победы вернуть долг тем, кто это заслужил. Создайте комиссию, пусть эксперты всё перепроверят. Среди героев много представителей бывших союзных республик. Отличный повод напомнить украинцам, белорусам, казахам, узбекам, как вместе сражались наши деды”.

Жаль, мне не удалось убедить людей, которые принимают решения, но надежду не теряю. Будет и 76-я годовщина Победы, и 77-я…

Вы тоже книжку возьмите, почитайте на досуге…

–   Непременно, Андрей Васильевич. А пока вернемся к 6-й роте.

– Собственно, закругляю рассказ. Над установленным в Великом Новгороде памятником Александру Панкратову работал местный скульптор Сергей Гаев. Ему же я заказал и бюст Евгения Исакова из 6-й роты. Получилось красиво. Открытие состоялось в Холме в июне 2018 года во время очередного фестиваля “Сердцем причастны”. На церемонию приехал Игорь Евтюхин, брат погибшего командира батальона, тоже десантник, прошедший первую чеченскую войну.

Игорь Николаевич вместе с мамой Лидией Ивановной возглавляет фонд памяти 6-й роты. Он рассказал мне, что в бою под Улус-Кертом участвовали шестеро новгородцев, и все они погибли. А парни, мол, были замечательные, с интересными судьбами. Тогда я предложил: “Давайте поставим бюст каждого из них”. Игорь Евтюхин, помню, сильно удивился моей инициативе, но, конечно, согласился.

– К тому времени часть памятников уже стояла?

– Да, семь. В Волгодонске – командиру роты Сергею Молодову, в Йошкар-Оле – комбату Марку Евтюхину. Плюс еще нескольким Героям России. Их установили без нашего участия.

Как и пообещал Игорю Николаевичу, за следующий год я открыл в Новгородской области шесть памятников героям-десантникам. В Старой Руссе, Пролетарии, Марёво, деревне Петрово…

Когда глубже занялся темой, выяснил интересный нюанс. Фактически 6-я рота – это поминальный салют по исчезнувшему Советскому Союзу. Там служили уроженцы большинства республик бывшего СССР.

К примеру, Игорь Попов призывался в армию из деревни Яблоново, что между Старой Руссой и моим Поддорьем. А детство он провел в Узбекистане. Весной 1989-го началась ферганская резня, и Игорю с родителями пришлось срочно бежать в Россию.

Владимир Елисеев родом из казахского Уральска, на службу уходил из поселка Пролетарий, куда переехал с семьей после развала СССР.

Так – практически с каждым вторым в 6-й роте. Один – из Кутаиси, Грузия, другой – из Юрмалы, Латвия. Несколько человек с Украины. Герой России старший лейтенант Алексей Воробьёв родился в поселке Боровуха Витебской области Белоруссии.

Географию некогда великой страны изучать можно! Поэтому и говорю, что это последняя погибшая рота Советского Союза.

Майору Александру Доставалову, самому старшему среди тех, кто бился под Улус-Кертом, было 36 лет. Комбат Марк Евтюхин на год моложе. Нескольким бойцам даже девятнадцати не исполнилось.

Но все они – рожденные в СССР.

– Итак, вы поставили еще шесть бюстов. А дальше?

– Пока делали проект по Новгородчине, я продолжал общаться с Игорем Евтюхиным. И сама собой пришла мысль продолжить акцию памяти в соседней Ленинградской области. В конце концов, это и моя малая родина. Я ведь из села Петровского Приозерского района.

В 6-й роте служили одиннадцать десантников из Ленобласти. Плюс четверо – из Санкт-Петербурга.

Я состою в общественной организации “Деловая Россия”, возглавляю в московском отделении комитет по социальной ответственности бизнеса. Вот и обратился с призывом к коллегам: “Давайте реализуем проект и установим бюсты всем героям”. Речь шла о двадцати восьми регионах Российской Федерации.

Мне кажется, любому предпринимателю важно оставить след в истории своего села, города или района. Я вот приезжаю в Холм либо Старую Руссу и обязательно иду к памятникам десантникам. Эти ребята для меня теперь как родные.

– А на постаментах написано, что всё сделано на ваши деньги?

– Нет, конечно. Зачем? Не было такой цели. Достаточно, что сам знаю.

Это не ради славы. Не та история, где надо пиариться, показывать спонсоров или благотворителей.

– Сколько стоит каждый памятник?

– По-разному – от пятисот тысяч рублей до миллиона. Плюс/минус. Зависит от сложности работы. Есть бюсты, где скульптор с первой попытки улавливал портретное сходство с героем, а иногда приходилось переделывать, по несколько раз оплачивая изменения.

Тема ведь деликатная, важно, чтобы родителям понравилось и они сказали: “Как в жизни. Не отличить!” В России стоят десятки памятников Суворову. Все разные, порой заметно отличаются друг от друга. Каждый скульптор интерпретирует образ великого полководца по своему разумению.

А в нашем случае ключ – мнение родных и друзей. Мам, пап, братьев, сестер, одноклассников…

Да, порой процесс идет мучительно. К примеру, бюст рядового Алексея Некрасова переделывали уже трижды и до сих пор не открыли.

Всё это, конечно, сказывается на финальной стоимости.

К тому же часто дело не ограничивается бюстами. Перед установкой памятника Жене Исакову в Холме я дал миллион рублей на благоустройство сквера, в Старой Руссе тоже выделил 500 тысяч на аллею, где стоят памятники Игорю Попову и Валентину Савину.

– Много вам осталось до финиша проекта?

– Установить два готовых бюста и отлить в бронзе Героя России Дмитрия Кожемякина.

Всего изготовим семьдесят восемь памятников. Гвардии капитану Роману Соколову сделали два, и оба откроем 13 ноября, в годовщину создания Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища имени Маргелова. Герой России Соколов – уроженец Рязани и выпускник училища. Один бюст установим там, а второй – во дворе школы, где учился Роман Владимирович.

– Не уловил, Андрей Васильевич, в итоге поддержала вас “Деловая Россия”?

– В целом. Морально…

– А материально?

– Нет. Почти. Признаюсь, ожидал значительно большей ответной реакции от делового сообщества.

– Ни в одном из двадцати восьми регионов, где вы установили памятники, не отозвались?

– В Башкирии, откуда родом майор Доставалов, включился руководитель компании из города Ишимбай Сергей Фахретдинов. Бюст открыли в местном суворовском училище.

Это всё.

– Остальные расходы, значит, легли на вас?

– В общем, да. Огромное спасибо владельцу экспедиционной компании Вадиму Филатову: помог развезти часть памятников, постаментов. Это дорогостоящее удовольствие. Если бы мы сами доставляли по всей стране, пришлось бы выложить еще не один миллион рублей. А так Вадим дал команду, и его машины, которые курсируют по разным городам, бесплатно развозили груз, куда нам надо. Бюсты ведь отливались в Москве, Санкт-Петербурге, под Челябинском. Постаменты делали под Питером.

– Из чего?

– Гранит. А все бюсты – бронза. Мы не экономили на материале. Несколько первых памятников стоили подороже, потом, знаете, руку набили, уже понимали, как должно выглядеть.

– В какую сумму эта история вам обошлась?

– Не хочется говорить о деньгах.

– Нетрудно посчитать: каждый бюст стоил от пятисот тысяч рублей до миллиона. Умножаем на семьдесят восемь…

– Нельзя механически складывать. Памятник Евгению Исакову в Холме был первым и, наверное, самым дорогим. Скульптор делал его полгода. С постаментом, сквером всё обошлось миллиона в два с половиной…

Но не деньги – самая большая проблема.

– А что?

– Представляете, сколько пришлось провести встреч с губернаторами, мэрами, другими чиновниками, чтобы договориться обо всем, найти места для памятников?

Но в результате за два года мы смогли реализовать проект.

Основная масса погибших бойцов 6-й роты из Псковской области, оттуда девятнадцать человек, как уже говорил, из Санкт-Петербурга и Ленобласти – пятнадцать десантников, из Новгородской области – шестеро, из Брянской – пятеро, из Кировской – четверо. Вологда, Ярославль, Тверь, Ульяновск…

– Вы ездили на все открытия?

– Физически не мог везде побывать. Мне же надо и бизнесом заниматься, деньги зарабатывать. Кроме того, немало бюстов мы установили в этом году, когда уже начались ограничения из-за COVID-19.

Поэтому часть церемоний прошла в камерной обстановке, без большого количества участников.

Но главное, что во многих населенных пунктах наши памятники положили начало аллеям Героев.

Например, в Орлове Кировской области бюст Василию Сокованову мы открыли возле школы, которую он окончил. А школа эта историческая, расположена в здании 1905 года постройки. В разное время там учились шесть Героев Советского Союза. На церемонии присутствовал родной брат Сокованова, он обратился к губернатору области Игорю Васильеву с предложением установить бюсты всем шестерым. Идея главе региона понравилась, он пообещал поддержать ее.

Понимаете, мы послали импульс, сигнал. Надеюсь, за этим последует цепная реакция.

Вот поставили памятник Владимиру Елисееву в новгородском Пролетарии. На открытие пришли учителя, ветераны, стали вспоминать, рассказывать, что в поселке жил герой-подводник Александр Кульш, сорок с лишним лет назад погибший на атомной лодке К-8 в Бискайском заливе. Мол, хорошо бы его память тоже увековечить. И ведь не возразишь. Сколько их таких, незаслуженно забытых?

В каждом населенном пункте России есть свои герои. Абсолютно в этом уверен.

– Но вы же не можете в одиночку открыть каждому по бюсту.

– Не могу. Но что-то сделать обязан. Насколько сил хватит.

Знаете, мама Евгения Хаматова из 6-й роты сказала на церемонии: “Будто сынок вернулся домой. Стоит, как живой. Каждый день буду ходить к нему. Навещать, разговаривать…”

Для меня это самые дорогие и важные слова.

– Читал, вы с детства были поисковиком.

– Да, и возглавлял школьный отряд. Для меня сохранение исторической памяти не пустой звук…

Уже говорил, что родился в селе Петровском Ленинградской области. Оно названо в честь медсестры, младшего сержанта Зинаиды Петровой, погибшей в 1944 году. Когда переехал в Токсово, пошел в школу, носящую имя Героя Советского Союза разведчика Василия Петрова.

Потом жил в Поддорье в Новгородской области. Пионер-герой Леня Голиков, о котором раньше знал любой школьник, родом из соседнего Парфинского района. Деревня Лукино.

Поддорье в 1989 году разделили на две части, и ту, что за рекой Редья, переименовали в Масловское. В честь начштаба отдельного лыжного батальона 23-й гвардейской дивизии капитана Гавриила Масловского.

В январе 1944-го его послали уничтожить немецкие склады с боеприпасами и ГСМ, которые находились недалеко от Поддорья. Гавриил Павлович понимал, что идет на верную смерть, и в ночь перед уходом на задание написал маленькому сыну Юре прощальное письмо. Оно посвящено любви к Родине, тому, как стать настоящим патриотом. Знаю текст наизусть, перечитываю в трудные жизненные минуты, и оно добавляет мне сил, мобилизует…

Капитан Масловский похоронен на мемориальном кладбище в Самбатово. Оно находится на месте соседней деревни, которую оставили жители. Там лежат более девяти тысяч советских солдат и офицеров. Каждый год поисковики находят в окрестных лесах и болотах прах нескольких десятков безымянных бойцов, поднимают останки и перезахоранивают в Самбатово. Часто даже фамилии установить не удается…

К слову, в Поддорском районе сейчас официально живет менее четырех тысяч человек. А по факту и столько не наберется. И это на три тысячи квадратных километров, где разместятся сто пятьдесят таких государств, как княжество Монако…

Люди уезжают, лишь мемориальное кладбище растет.

– А что вас заставляет возвращаться на малую родину?

– Воспитание. Советское! В детстве я прочел всю литературу о Великой Отечественной войне, которую сумел найти. Пожалуй, за исключением “Воспоминаний и размышлений” Георгия Жукова, эти мемуары в нашу сельскую библиотеку не дошли.

Сборник “Герои Советского Союза” постоянно лежал у меня на столе. Открывал на любой странице и не мог оторваться. Зачитывался рассказами о подвигах Ивана Кожедуба, Зои Космодемьянской, Николая Кузнецова, Алексея Маресьева. Он же в нашей, Новгородской, области был сбит, по снегу полз к своим…

А главный человек в моей жизни (конечно, не считая семьи) – Александр Суворов. В рабочем кабинете висит карта России и два портрета великого полководца – на противоположных стенах, чтобы всегда были перед глазами.

С 2017 года помогаю восстанавливать церковь в деревне Сопины под Боровичами. Там в родовом имении Кончанское-Суворовское Александр Васильевич отбывал ссылку перед знаменитым альпийским походом, который триумфально завершился в Милане.

Храм Троицы Живоначальной Суворов заложил в 1797 году, он строился на деньги полководца и был открыт в 1800-м уже после его смерти.

В советское время в церкви находился спортзал детдома, в котором воспитывались мои родители. В Сопинах они и познакомились.

Представляете, как всё в жизни завязано?

– Храм вы тоже в одиночку восстанавливаете?

– Вместе с банкиром Артемом Аветисяном помогаю “Клубу лидеров” реализовать проект. А инициатива исходила от губернатора Андрея Никитина.

Для меня честь участвовать в этом деле. Недавно вот подняли купол на церковь. Работы идут полным ходом. В следующем году должны всё завершить. Могли бы раньше, но пандемия спутала планы.

В 2020-м много знаменитых дат, связанных с именем Суворова. 290 лет со дня его рождения, 230 – штурму Измаила, 220 – с момента смерти Александра Васильевича…

– И подвигу 6-й роты два десятилетия… Вы, Александр Васильевич, ненароком не в десанте служили?

– В бригаде охраны Генштаба и центрального аппарата минобороны. Постоял, в частности, и в карауле у штаба ВДВ в Сокольниках…

14 мая 1992 года отпраздновал 18-летие, а на следующее утро по повестке явился с вещами в военкомат города Холм. Начальником штаба бригады охраны служил наш земляк полковник Емельянов, поэтому в части было много ребят из Новгородской области.

Мое пребывание в армии – отдельная тема, сюжет для художественного фильма. Приключенческого.

– Кстати, о кино. Вы вроде собирались продюсировать историческую картину.

– Пока не сложилось. Сейчас реально не до того, бизнес надо спасать.

Хотя есть много интересных идей, которые хочется реализовать. Можно было бы снять ленту об эпизоде Первой мировой войны, когда в августе 1915 года немцы, отчаявшиеся взять штурмом крепость Осовец, провели против ее защитников химическую атаку. Отравленные хлором, харкающие кровью, умирающие солдаты 13-й роты 226-го Землянского полка поднялись в штыковую, чем повергли неприятеля в трепет. В истории этот факт известен под названием “атака мертвецов”.

Готов и сам сыграть в массовке, если все же дойдет до съемок. Побреюсь наголо, насажу на трехлинейку штык и пойду гонять врага по полям и лесам…

Геннадий Терновский написал книгу “Окраплённые” о группе спецназа “Витязь”. Сейчас он работает над сценарием. Это тоже масштабный проект, требующий солидного бюджета, но, надеюсь, со временем смогу содействовать его реализации.

– А идею военно-патриотического лагеря осуществить удалось?

– Да, с 2014 года в Новгородской области работает центр военно-спортивной подготовки “Русичи”. Им, кстати, руководит “краповый берет” Александр Рассветный. Тоже прошел школу “Витязя” и вторую чеченскую войну.

– В каком он звании?

– Старший сержант запаса. Знаете, на личном опыте убедился: с солдатами работать намного легче, чем с полковниками.

– Почему?

– Проще найти общий язык. Они не закостенели. Высокие офицеры привыкли командовать, требуют подчинения, жесткой субординации. С детьми и подростками сложно общаться в таком формате. Это все же не армия.

– Что представляет собой ваш центр?

– У нас две площадки: одна – в моем Поддорском районе, где в деревне Перегино оборудован летний лагерь с вышкой для прыжков с парашютом, тиром, полосой препятствий, и вторая – в воинской части в Боровичах. Понятно, что в этом году из-за пандемии летние лагеря попали под запрет. Не разрешалось возить детей из региона в регион, ввели другие ограничения.

А в прошлые годы мы проводили за сезон по шесть-семь смен.

– Сколько пацанов прошло через “Русичи”?

– Никогда не занимались такими подсчетами… Речь о нескольких тысячах. Но у нас, кстати, и девчонки есть, мы никому не отказываем.

Местную детвору берем в лагерь бесплатно, приезжим из Москвы и Питера установили символическую сумму, за которую ребят кормят, поят и экипируют, оставляя форму на память.

– Чем занимаются воспитанники?

– Спортом и военно-прикладными видами. Тактическая подготовка, азы выживания, первая медицинская помощь, стрельба, бег, прыжки, скалолазание… Плюс – духовное воспитание на примере героев прошлого. Говорим об истории Великой Отечественной войны, афганской и чеченской кампаниях.

Важно оторвать ребят от смартфонов. В “Русичах” разрешено пользоваться ими по пятнадцать минут в день, чтобы созвониться с мамами и папами.

Знаете, что родители нам потом говорят? “Отдавали вам охламонов, а забираем бойцов”.

– Вы и собственных детей так воспитываете?

– Разумеется. У меня их шестеро. Все девочки – Настя, Алена, Маша, Полина, Даша и Аня. Женское царство. Так получилось…

Знаете, с младшими даже диснеевские мультики стараемся не смотреть. Только советские и российские. Считаю, наши ничем не хуже. “Кошкин дом” видели раз сто, “Непослушного котенка” – не меньше двухсот, “Бабушку-лошадушку” примерно столько же. И без Гарри Поттера можно обойтись. Зато песни военных лет поем хором. Весь репертуар!

И сказки читаем русские. Потом переходим на “Волшебника Изумрудного города”, “Урфина Джюса”…

– В “Русичи” своих девчонок отдавали?

– Обязательно! Алена и Полина ездили на несколько смен.

– Без поблажек?

– На общих основаниях. Дочкам понравилось, занимались с удовольствием.

Мы живем за городом. Это лето сидели из-за пандемии дома, пришлось отказаться от поездок. Младшие девочки, чтобы не бездельничать, ухаживали за кроликами, ходили на конюшню, помогали убирать за лошадями.

Помните фильм “Всадники”? Люблю его с детства. В нем рассказывается, как во время войны партизаны спасали колхозный племенной табун. Мои девочки не первый год занимаются верховой ездой, увлечены конным спортом, поэтому и картину смотрели не отрываясь.

– Брали дочерей на открытие бюстов бойцов 6-й роты?

– В Старую Руссу возил, показывал малую родину.

– Не спрашивали: “Зачем тебе это, папа?”

– Нет, дочки таких вопросов не задают. Другие много раз интересовались.

– И что отвечаете?

– Говорю, как есть: “Надо”. Если не мы, то кто?

– Девиз десантников?

– У них звучит чуть иначе: “Никто, кроме нас”. Но по смыслу очень близко.

Не хочу произносить банальностей, однако мы же помним истину, что народ, не знающий своей истории, лишен будущего. Сколько раз за последние десятилетия перелопачивалось прошлое России? Опошлили почти все подвиги.

Надо восстановить и сохранить историческую память.

– Но это забота государства, а не бизнесмена, пусть даже способного вытащить из своего кармана миллион долларов, чтобы поставить памятники героям.

– Не так.

– А как?

– Забота не государства, а гражданина. Чиновник может быть патриотом, а может – и предателем. Как и любой предприниматель. Кто-то работает на себя, выводя деньги в офшоры, покупая новые яхты и частные самолеты, а другой предпочитает потратить заработанное на родине, сделать что-то общественно полезное.

Я никого не осуждаю и ни к чему не призываю. Каждый выбирает свой путь. И по нему идет.

Меня вот к роскоши точно не тянет. Но по-настоящему бесит, когда коррупционные деньги вкладывают в какие-нибудь бирюльки типа дорогих часов. Приходят с обыском к проворовавшемуся чиновнику и находят пятьдесят пар швейцарских турбийонов – по миллиону франков каждый. Сейф доверху забит! Зачем они нужны? Чтобы по ночам сидеть в кабинете и, прячась за плотно задернутыми шторами, любоваться? Лучше дать деньги на обучение детей, построить спортивную площадку у себя в районе. Люди скажут спасибо.

– Сколько вы налогов заплатили в 2019 году?

– В бюджеты разного уровня наши компании перечислили более шести миллиардов рублей…

Я много лет занимаюсь обувным бизнесом, который традиционно относится к числу криминальных. Еще лет пять назад каждая вторая пара туфель ввозилась в Россию по серым схемам, в основном контрафактом, контрабандным путем. К нам тоже приходили всякие оптимизаторы, говорили: “Зачем платить на таможне по пятьдесят тысяч долларов с контейнера, если с нашей помощью можно оформить товар за двадцать тысяч?”

На такие фокусы принципиально не подписываюсь. Есть закон, ему и надо следовать, нравится он или нет.

– Какие-то льготы вам положены за благотворительность?

– Ничем не пользуюсь. Более того, выступаю против подобной практики. Если меценатам начнут давать скидки или какие-то иные преференции, через это дело тут же начнется отмыв огромных денег.

К примеру, памятник, который делаю за пятьсот тысяч рублей, оценят в два с половиной миллиона. Нарисуют красивую цифру, и все прекрасно заработают по дороге. Скульптору вместо ста тысяч рублей будет полагаться как бы в пять раз больше. По факту дадут на руки сто двадцать тысяч, остальное оставят себе. А всю сумму выведут из налогооблагаемой базы.

Согласен с Владимиром Путиным, который, отвечая на похожий вопрос, сказал: занятие меценатством и благотворительностью – дело исключительно добровольное, осуществляется из личных средств, а не за счет сокращения выплачиваемых государству налогов.

Я за чистоту: хорошо быть патриотом за казенный кошт, но это подмена понятий и обман. Если хочешь что-то сделать, сам и раскошелься.

– Что за история была с беженцами?

– Я взял шефство над двумя многодетными семьями, которые в 2014-м бежали с Донбасса, когда там начались боевые действия. У одной мамы восемь детей, у другой – четверо. В том числе груднички. Люди оказались без крыши над головой, денег, вещей. Что делать? Я решил помочь обосноваться на новом месте, в Ставропольском крае. Сняли дом, обули, одели, накормили, каждый месяц выделяли финансирование.

Сначала думал, что мы окажем первую помощь, а потом подключится местное деловое сообщество. Но знаете, у нас как иногда помогают? Привезли упаковку воды, раздали сиротам по рублю и сразу – фото в Instagram. Главное – пропиариться. Мол, вот какой я благодетель.

Оказалось, беженцы никому не нужны. Ни чиновникам, ни бизнесменам. Оформление миграционных документов затянулось на полгода. А без бумажки ни на работу устроиться, ни детей в садик отдать.

Я не привык соскакивать на полпути. Не мой подход. Мы и дальше поддерживали подопечных, устроили ребятню в школу и сады, разобрались с медициной. Через два года та семья, где четверо детей, вернулась в Донбасс, второй я купил и подарил дом под Ессентуками. Они и сейчас там живут. Кто-то уже вырос, работает, свадьбу сыграл. В принципе, все устроены.

Ну я потихонечку и отошел в сторону. Зачем людям мешать?

– Получается, Павлов самый правильный?

– Нет, конечно. Нас тысячи. Среди миллионов… Справедливости ради, концентрация людей, думающих о чужих как о родных, пекущихся об исторических, культурных, духовных ценностях, реально мала. Увы. Хотелось бы гораздо большего. Это, знаете, как с русскими ресторанами в Москве. Сколько их? Идете по улице, а вокруг пиццерии, хинкальные, мангальные, чайханы и прочие тарасы бульбы. Я не возражаю и даже приветствую мультикультурность, включая национальные кухни, но все-таки мы в столице России.

Важно не превратиться в космополитов, не оторваться от корней.

Вот вы спрашивали, зачем ставлю памятники ребятам из 6-й роты. Это важно для их родных, друзей, знакомых, сослуживцев. Но и для тех, кто с ними никогда не встречался.

Сегодня мы с вами побывали на двух мемориалах – в Петербурге и Кировске Ленинградской области.

Думаю, обратили внимание: в обоих местах у бюстов лежат свежие цветы, которые принесли не мы, их положили до нас.

Значит, кому-то это нужно. Вопрос, многим ли. Полагаю, ответ отрицательный. Не так давно я выступал на Like-форуме перед молодежью, рассказывал о настоящих героях. Спрашиваю: что вы слышали о Евгении Эпове? Пожимают плечами. Это сержант, командир штурмового отделения спецназа внутренних войск. В январе 2012 года во время ликвидации группы террористов на территории Дагестана он, спасая товарищей, накрыл собой гранату. Посмертно Евгению присвоили звание Героя России.

Ради интереса забил его имя в поисковике. За месяц в Яндексе было десять запросов на фамилию Янов. Десять! А какую-нибудь Бузову искали миллионы раз…

– И что вам ответили из зала?

– Ничего. Больше туда не зовут.

Там другие ценности: деньги, деньги, деньги! Как побольше заработать и где потратить.

– Выход?

– Надеюсь, ребята, приезжающие в наш лагерь “Русичи”, за десять-двенадцать дней смены успевают понять, что есть другие ценности, кроме шведского стола в пятизвездочных отелях и лежания на пляже.

– Это вы так думаете.

– Почитайте отзывы родителей и детей.

Но я никому ничего не навязываю, повторяю, каждый выбирает свой путь.

– И куда вы, Андрей Васильевич, дальше направляетесь?

– Проект с 6-й ротой, можно сказать, закрыт. В ноябре установим последние бюсты в Рязани.

Но это не конец истории. Родилась интересная идея: поставить памятники всем командующим ВДВ. Их девятнадцать человек. Живы четверо. Необязательно лично я буду всё делать, но непременно поучаствую. Обсуждаем тему с Союзом десантников России. Есть команда, есть скульптор, мы готовы.

Память о тысячах героев по-прежнему не увековечена. Было бы время, чтобы вернуть долги. И деньги на оплату этих счетов…